Совсем недавно новоявленная казахстанка Ярослава Шведова обыграла пятую ракетку рейтинга WTA Елену Янкович, другой экс-россиянин Михаил Кукушкин менее месяца назад дошел до полуфинала престижного московского Челленджера «Кубок Кремля», а Андрея Голубева, который в минувшую субботу во второй раз подряд выиграл астанинский турнир «Кубок Президента», обыгрывал за последние год с небольшим многих известных теннисистов, в том числе и победителя двух турниров из серии Большого Шлема россиянина Марата Сафина. В январе 2008-го о таких успехах мы, и в самом деле, могли только мечтать.

В октябрьских номерах мы уже публиковали интервью с казахстанскими теннисистками. В сегодняшнем номере на вопросы корреспондента «PROСПОРТ» отвечает Андрей Голубев.

— Ракетки часто ломаешь?
— Иногда бывает. Когда не могу сконцентрироваться и начинаю из-за этого сильно нервничать, могу и сломать ракетку.

— Публика, которая приходит на казахстанские соревнования, отличается от той, какую можно видеть на турнирах в Европе, США или Австралии?
— Немножко отличается, конечно. Ведь культура тенниса в Казахстане только зарождается, развивается, а в других теннисных странах она уже имеет сложившиеся традиции, многолетнюю историю. Но я все равно вижу, как в Казахстане происходят некоторые подвижки в этом плане. Так в прошлом году было меньше болельщиков на Кубке Президента, чем в нынешнем розыгрыше. Понемногу люди начинают интересоваться, узнавать правила, понимать тонкости игры. Люди начинают аплодировать в действительно уместных для этого ситуациях.

— Получается, что по телевизору в Казахстане большой теннис вообще не смотрят?
— Ну, получается, что так. Но это можно понять. Соревнования ведь показывают исключительно по спутниковым каналам, смотреть которые имеют возможность далеко не все.

— Когда мы сможем увидеть на четвертьфинале казахстанского теннисного турнира такое количество зрителей, какое посещает челленджер с таким же призовым фондом 125 000 долларов где-нибудь в Европе?
— Это сложный вопрос. Конечно, в Италии, например, зрительский интерес куда выше, чем здесь. Но это и понятно, потому что в Италии турниры организовывают теннисные клубы, которых там очень много. В каждом клубе насчитывается по 200 — 400 членов, которые приходят туда не только тренироваться, но и просто провести время, посетить тренажерный зал, поплавать в бассейне, и заодно ходят на матчи. Огромное значение имеет инфраструктура, которую надо постоянно развивать.

— То есть Астанинский теннисный центр значительно уступает по оснащению иностранным центрам?
— Нет. Не в этом дело. Я говорю о том, что в Казахстане нет такого количества теннисных клубов, а Национальный теннисный центр Казахстана в Астане я, наоборот, могу назвать очень хорошим, это отличная тренировочная база, изначально приспособленная для большого тенниса. Поэтому и турниры здесь проводить очень удобно. Чаще теннисные соревнования в закрытых помещениях проводятся в каких-то простых спортивных комплексах, площадки которых предусмотрены для проведения волейбольных или баскетбольных матчей. Тот же спортивный комплекс «Олимпийский» в Москве просто огромный, но ведь он не теннисный. Для того чтобы проводить там теннисные соревнования, нужно его переоборудовать, и это, конечно, сказывается.

— А хотелось бы сделать замечания организаторам?
— Нет, замечания делать не стану. В целом турнир был организован хорошо. Без недочетов не бывает, конечно. Можно, наверное, было сделать бесплатное питание для участников турнира.

— А как бы ты оценил действия мальчишек и девченок, подающих мячи или полотенца? Было заметно, что ты не всегда ими доволен.
— Опять же, все сразу ниоткуда не возьмется. На турнирах «Большого шлема», у которых столетняя история, все службы работают очень четко, но и там случаются разного рода ошибки. В разгар борьбы, когда на кону стоит выход в полуфинал Челленджера, я, конечно, могу как-нибудь недовольно глянуть на этих детей, которые долго не могут разобраться, кто же должен подавать мне мячи, но я понимаю, что для того, чтобы все было, безукоризненно, нужно время.

— Большой теннис — какой вид спорта?
— Это спорт, в котором ты должен быть эгоистом, интеллектуалом, технарем. Ты должен думать о себе, ты должен знать обо всем, что умеет соперник, ты должен понимать, как использовать это знание, и ты должен уметь его использовать. Допустим, я знаю, что мой будущий соперник хорошо играет в высоком темпе, на быстром мяче, на скорости. Значит, я должен ему этот темп сбивать — подавать, может быть, надо не 200 км в час, а 150. Где-то надо играть спокойнее. Для всего этого должен быть богатый арсенал — техника.

— Почему ты выбрал теннис?
— Очень просто — родители привели. В начале родители настаивали на моих занятиях, а теперь не представляю свою жизнь без этой игры.

— Это все решается самим игроком, а тренер выступает в роли мотиватора? Или же план на матч придумывает тренер, а игрок его уже реализует?
— Все решается совместно спортсменом и тренером. Но иногда получается так, что я играю на турнире без тренера, тогда все приходится решать самому. Так, пока я играл на Кубке Президента в Астане, мой тренер был в Италии по другим делам. Но он, конечно, наблюдал за моими матчами, играми соперников в интернете и давал свои рекомандации.

— Разве Кубок Президента транслировали в сети?
— Да. К сожалению, только с одной камеры. Телевизионщики приехали только на финал.

— В большом теннисе игру двух спортсменов обслуживают 15 человек, в другом виде спорта такого не увидишь…
— Ну так теннис изначально был игрой аристократов. Сначала, правда, был один судья, и только позднее на теннисных матчах стали работать лайнсмены, чтобы облегчить работу главного арбитра. С нынешними скоростями одному человеку очень трудно успеть за всем, точнее нерально. Дети, подающие мячи, появились для того, чтобы сократить время матча и чтобы игра длилась не 3, а 2 часа.

— За преденами корта часто используешь крепкие выражения?
— Очень редко. Когда на нервах, могу сорваться. Но стараюсь держать себя в руках, не ругаться. На корте, конечно, могу сказть что-нибудь этакое, когда недоволен собой, но стараюсь помягче. Чаще всего говорю «ёпонский бог».

— Большой теннис — это очень «голосистый вид спорта». Почему игроки кричат на корте?
— Чаще кричат девушки, но иногда мужчины. Производить усилие на выдохе легче. Трудно объяснить, зачем при этом кричать. Видимо, какую-то роль играет энергия голоса. У меня тоже такое бывает, но я не помню, когда кричал на корте последний раз. Кроме того, думаю, такие крики и стоны прибавляют зрелищности теннису, особенно женскому.

— Тебя рыжим никогда не называли?
— Нет. Я себя рыжим не считаю.

— Как тебя нашла Казахстанская федерация тенниса?
— Не припомню уже, на каком-то турнире ко мне подошел представитель федерации большого тенниса Казахстана, сделал мне предложение о том, чтобы я принял казахстанское гражданство. Я немного подумал, посоветовался с родными и близкими и согласился.

— Пришлось отчего-то отказаться, когда ты стал казахстанцем?
— В принципе нет. В России у меня особых шансов пробиться не было. Если честно, меня на родине даже немного подзабыли. Я играл в российских сборных в возрастных категориях до 14 лет и до 16 лет. А после того, как уехал тренироваться за границу, мне даже звонить перестали. А когда я увидел, что у Казахстанской федерации есть большие возможности, когда я понял, что у меня в Казахстане будут серьезные возможности, решил, что это будет правильный ход.

— Ты гордый?
— Ну, достаточно гордый. В теннисе, как я уже говорил, необходимо быть гордым и эгоистичным. Потому что иногда ты играешь с соперником заведомо более слабым и не можешь сконцентрироваться, и тогда гордость помогает собраться. Да и вне спорта гордость, мне кажется, полезное качество. Ведь гордый человек никогда не угодит «под каблук», не окажется в дураках. Я так думаю.

— Ты осторожный?
— В некоторой степени да, но только не на корте. Если бы я был осторожным в игре, то, наверное, не «фигачил» бы так по заборам. А в жизни всегда стараюсь следить за каждой мелочью в любом деле.

— Ты умный?
— (Смеется.) Я считаю, что умный. Несмотря на небольшой возраст, у меня к 22 годам уже довольно большой жизненный опыт. С 15 лет я начал самостоятельную жизнь без родителей, ещё и за границей. 7 лет прожил в Италии. Поездив по миру, пережив разные хорошие и плохие ситуации, ты учишься и знаешь, что делать в дальнейшем. Я теперь многое знаю. Кстати, я думаю, что можно школу закончить на «пятерки», но не быть достаточно успешным, и наоборот.

— Ты везучий?
— Думаю, да. Было бы опрометчиво на моем месте предполагать, что я не везучий.

— Как тебе холодный астанинский ветерок?
— Да, в общем терпимо. Я родом из Волгоградской области, а там тоже бывает дунет так, что мало не покажется. Поэтому я привычный к такой погоде.

— Припомни свою самую большую победу?
— Ну, если говорить об отдельном матче, то это победа над Маратом Сафиным в прошлом году. Ведь можно сказать, учился играть, глядя на игру Марата. А если говорить о турнире, то я выигрывал несколько соревнований. Самой приятной, наверное, была победа на Челленджере в Германии. Этот турнир проходит почти в то же время, что и турнир «Большого шлема», поэтому часто теннисисты, выбывшие из него, заявляются на второй неделе на тот Челленджер в Германии. Были серьезные соперники, и победить было особенно приятно.

— Некоторые спортсмены говорят, что чувствуют свой организм буквально, как таблицу Менделеева. Ты когда во время игры пьешь все эти цветные напитки, обогащенные минералами и витаминами, тоже чувствуешь, чего не хватает твоему организму или просто хаотично делаешь по глотку?
— Нет. Я начинаю чувствовать нехватку физических сил для выполнения того или иного приема и тогда добавляю в организм витамины и минералы. Причем я всегда стараюсь заранее набрать с собой побольше всякой воды, чтобы всего хватило на весь матч, каким бы долгим и упорным он ни получился.

— Твой любимый город?
— В Австралии — Мельбурн, в Европе — Рим, Санкт-Петербург.

— Сколько знаешь языков?
— Русский и итальянский в совершенстве. На английском могу общаться.

— За сколько времени можно выучить язык?
— Если находишься в стране, где говорят только на этом языке, то спокойно можно овладеть за 3 — 6 месяцев.

— Пока жил в Италии, наверное, влюбился в итальянскую кухню…
— Я вообще гурман. Полюбил разные виды пасты. Очень вкусные в Италии делают разные соусы, которые я не пробовал больше нигде.

— С казахской кухней успел познакомиться?
— Ну, а как же? (Смеется.). Манты, бешбармак, казы — очень понравилось.

— И какая кухня любимая — итальянская, русская или теперь, может быть, казахская?
— Я бы, наверное, сделал хороший микс.

— В паспорте у тебя написано «русский»?
— Да. Родители и все родные — русские. Хотя я своих дедушек при жизни не застал.

— Но мы же все родом из большой многонациональной страны СССР. Все народности перемешались.
— Насколько я знаю, других национальностей и народностей у меня в роду нет.

— Можешь в одном предложении описать русского человека?
— Сам наживает свои проблемы.

— Одежду покупаешь себе?
— Да нет. Особо не зацикливаюсь на этом. Бывает, что за полгода ничего не покупаю, но бывает и за два дня обновлю половину гардероба.

— Когда ты последний раз дрался?
— Не припомню. Я, в общем, неконфликтный человек, считаю, что всегда можно объясниться. Драка — это последнее дело. Хотя, конечно, если кто-то достанет, могу и врезать.

— Ты выиграл Кубок Президента в Астане во второй раз подряд. А о чем подумал, когда впервые увидел турнирную сетку в этом году?
— Что будет не просто — приехали хорошие сильные игроки. Что будет сложнее, чем год назад. Я вообще в прошлом году чувствовал себя лучше — у меня тогда была сумасшедшая форма. Сейчас, в общем, тоже не жалуюсь, но все же готов не настолько качественно, как год назад.

— Ты играешь в паре?
— Бывает, конечно. А бывает, стараюсь сосредоточиться на одной сетке. Многие ребята играют и пару, и одиночку, и, конечно, одно на другое наслаивается. Я в Астане предпочел бегать за одним зайцем.

— Из исторических личностей хотел бы с кем-то встретиться, спросить о чем-то или может быть предъявить претензии?
— Хотел бы спросить Михаила Афанасьевича Булгакова, как он писал «Мастера и Маргариту». В трезвости или в измененном состоянии сознания? Это интересно.

— Назови лучших теннисистов.
— Джон Мэкенрой — это 100%. Сампрес, Федерер, Агасси.

— Твои самые большие премиальные за карьеру?
— Наверное, когда я играл в финале питерского турнира в прошлом году. Я там заработал, вычитая налог, 80 000 долларов.

— Ты азартный?
— Казино, карты не люблю. Если я и азартный, то на корте.

— Веришь в Бога?
— Верю, что-то есть. Наверняка кто-то руководит жизнью на Земле.

— Самое главное открытие человечества за последние сто лет?
— Космос, конечно. Львиная доля нашей сегодняшней жизни — это все результаты освоения космоса. Спутники, компьютер, интернет, мобильные телефоны…

— Какой предпочитаешь вид транспорта?
— Машину свою и самолет… свой. (Смеется.)

— Можешь себя представить земледельцем? Когда выйдешь на пенсию, будешь выращивать огурцы на даче?
— Дыньки и арбузы буду выращивать.

— Когда-нибудь был свидетелем землетрясения?
— Нет. В сейсмически опасных районах я, конечно, бывал, но земля у меня под ногами не тряслась.

— А знаешь, говорят, что в Алматы раз в сто лет бывает сильное землетрясение, и последнее было как раз около века назад…
— Не знал… Буду иметь это в виду, когда нужно будет планировать поездки по Казахстану. (Смеется.).

— У тебя есть фобии?
— Не очень уютно чувствую себя в темноте и под водой.

— В современной жизни необходимо высшее образование?
— Не факт. Бывает же, что люди с двумя высшими образованиями не могут найти работу, а бывает, и без образования добиваются многого. Лучше, конечно, иметь на всякий случай.

— У тебя есть мечта?
— Наверное, это скорее не мечта, а цель. Я хочу выйиграть турнир «Большого шлема» и войти в первую десятку мирового рейтинга ATP.

— Ты можешь изменить мир?
— Нет. Мир — это очень сложный механизм. Чтобы его изменить, нужны десятилетия и усилия многих и многих людей.

— Ты навсегда в Казахстане?
— Не могу сказать с уверенностью. Но если федерация большого тенниса Казахстана и дальше будет с той же интенсивностью развивать здесь этот вид спорта, то я с удовольствием продолжу здесь работать как можно дольше.