— Итак, что называется, «с чего начинается родина»?..
— Почти, как в песне (смеется), с привычной картинки тех лет — во дворе. Я — «проспектовский», на 45-й аптеке рос. В хоккей на серьезном уровне начал играть с 12 лет. Поздновато, конечно. Потому что до этого неплохо играл в футбол — достаточно на хорошем уровне. Занимался в группе подготовки «Востока», как нападающий. Кстати, вместе с будущим «востоковцем» Колей Дремовым. Сначала у Николая Алексеевича Куликова, затем у Геннадия Дмитриевича Дресвянкина.

Мои двоюродные братья-близнецы Николай и Сергей Стрельчуки жили неподалеку, у дворца металлургов. Рядом коробка «торпедовская». Основное время мы там и проводили вместе. Сережа к тому времени записался в хоккейную секцию к Тархову и играл, между прочим, вместе с Борисом Александровым, а за Колю, кстати, впоследствии в хоккее «отстрелялся» его сын — Вадик, мой племянник, и сейчас неплохо поддерживающий фамильное дело (ныне выступает в «Арлане» — прим. авт.). В общем, пришел на тренировки шайбистов, посмотрел раз-второй-третий. Интересно! «Юрий Палыч, можно на лед?» — «Пожалуйста, приходи». В те годы подготовка и конкуренция были настолько высокие, что, если ты худший на дворовой площадке — тебя никуда не возьмут. А это равносильно позору. Мы были готовы играть — в футбол, рогатки, «стрелялки», волейбол, во что угодно. И поэтому оно как-то плавно перешло в хоккей. Конечно, футбольные тренеры, так думаю, были огорчены моим переходом. Но что поделаешь? Так и пошло потихонечку.

— С кем пришлось делать первые шаги на льду?
— Играли на маленькой коробке на улице Металлургов. Большое поле на стадионе, что рядом находилось, для нас сказкой было — только снег чистили на нем. Поначалу занимались у Тархова года полтора в общей группе — 55–56 гг.р. Потом, когда пришло поколение тренеров — Шалыгин-Решетников-Польшаков, нас разделили по своим возрастам. Юрию Павловичу уже не под силу было тренировать столько народу — и мы попали к Валерию Николаевичу Шалыгину (через дюжину лет, получивший звание ЗТР Каз. СССР — прим. авт.). Слава Фролов (впоследствии известный детско-юношеский тренер Усть-Каменогорска, ныне работающий в системе омском «Авангарде» — прим. авт.), Бондарев (нынче возглавил кокшетаусский «Арлан» — прим. авт.) — вместе потом в Омске в институте физкультуры учились, Черкасов, Слава Гринин, Валера Глушаков (в дальнейшем одним из первых устькаменогорцев окончивший Высшую школу тренеров в Москве и проявивший себя, как наставник, но, к сожалению, рано ушел из жизни — прим. авт.), Серега Вторников (позже успешно поигравший в «Торпедо»). Вот с кем довелось поиграть рука об руку немало времени.

— И как успехи?
— В первый раз мы выиграли зону «Сибирь-Дальний Восток». Лет 15-16-ть нам было и наша команда поехала на финал Союза по юношам — в Пензу. Но я туда не попал из-за травмы. Через год, помню, мы выиграли Спартакиаду в Караганде — всеказахстанскую. Там меня лучшим нападающим признали. Тройка у нас была: я слева, как обычно, Сережка Вторников — справа, Славка Гринин — в середине. Потом, когда окончили школу, Вторникова уже стали к команде мастеров «Торпедо» привлекать, а мы поехали в Омск, в институт поступать. В первую команду тогда не попасть было, практически невозможно. Ведь у нас почти в основном приезжие у нас играли — и все «зубры». Из молодых только Равиль Гатаулин более-менее играл в «основе». Борис на скамейке сидел (!). С Чечелем Вспомни — перчатки кидали от злости, потому что им мало времени давали. И через Омск, где одновременно учились (по специальности «тренер-преподаватель по хоккею») и играли в молодежке, а потом и к команде мастеров «Шинника» под началом Марка Исаковича Судата стали подключать, пришлось вернуться домой — спустя два года. Судат к тому времени возглавил «Торпедо» и позвал нас с собой. Перевелся в наш пединститут, который уже заканчивал дома.

— Как встретили в «Торпедо»?
— Поначалу трудно было пробиться в состав. Потом, как-то правдами-неправдами заменил в атаке Володю Копцова, когда его перевели в оборону.

— С кем начинал?
— Ой, когда начал играть в команде по-настоящему, у меня были такие партнеры, что сейчас даже страшно вспоминать (смеется). Я слева, Валерка Кравченко в центре, в обороне Вадик Куликов и Кузя-старший (Виктор Кузнецов — прим. авт.). Им было довольно много лет, а я тогда совсем молодой — 20-летний пацан. В общем, четыре рта — все в четыре разные стороны кричат. Вот и пойди-определись, как надо сыграть?

— Чем запомнились первые встречи?
— Первый матч не очень помню, бегал туда-сюда. Свой первый гол запомнил. Заменил на площадке Копцова. И только вышел в первой смене — сразу забил. «Молоту», кажется (дома 2 октября 1976 г. — прим. авт.). После этого и пошло потихонечку.

Так и отыграл 12 лет за «Торпедо», немногим столько удавалось. А вообще за карьеру — 13, когда в армию забрали служить. Сезон 1978/79 гг. отыграл за СКА МВО (Москва) — в первой лиге.

— Почем армейская «пайка» оказалась?
— Жили мы в военном училище имени Верховного Совета. Помотались, то на ЗИЛе, то где-то в Подмосковье. Тогда пошел слух, что армейцы должны в настоящих войсках пороху понюхать. Как иногда в шутку говорили — «Тарасов, Мишаков и Брежнев» (смеется). В общем, хлебнули всякого. К тому времени уже год отслужил дома, но мне легко и свободно было, ведь туда уже я поигравшим пришел.

Под началом известного «цээсковца» Евгения Дмитриевича Мишакова — могучая личность в хоккее — посчастливилось выступать. Да, играли мы здорово, у нас приличная команда была. В ней целая отделение устькаменогорцев сражалось.

— Помнится, Могильников, Воробьев там отметились…
— Они отслужили и вернулись домой, а нас по их стопам вслед отправили. Вместе с Борисом Александровым, который там «ссылку» отбывал, довелось «коротать» армейские будни. Еще выступали Скосырев, Соловьев, Лукьянов. Как говорил Мишаков, не команда, а уголок Дурова — Соловьев, Воробьев-Пташечкин… (смеется). Но ребята еще те были, за словом в карман тоже не лезли.

Заканчивал службу, меня стали в «Крылья Советов» настойчиво стали «купцы» зазывать. Но у нас в Усть-Каменогорске как раз хорошая команда организовывалась: Пацаны сами звонили, говорили — «не вздумай, возвращайся!». Мы так и Витю Набокова вытащили обратно — прямо с трапа свердловского самолета в усть-каменогорском аэропорту сняли.

— Мы — это кто?
— Чечель, Кузнецов, Стрельчук, Могильников. Вот такая бригада! Которая потом со второй группы класса «А» начала крушить всех подряд. И вытянула «Торпедо», сначала — в первую лигу, а затем и в «вышку». Когда нам «Сибирь» забивала 17-ть — это был нонсенс, а когда мы выходили в высшую лигу и отгрузили им семь шайб в Новосибирске — это было памятно, здорово!

— А с кем из партнеров комфортнее всего игралось?
— Самая интересная тройка в моей жизни, с кем довелось вместе поиграть, это Чечель-Могильников и я. Это были не то что умные игроки, а одинаково понимающее хоккей звено. Нам не надо было объяснять задание, рассказывать. Выходили на поле, играли и забивали. Это на самые зрелые годы пришлось, когда нам было 25 — 30 лет. И выходили в высшую лигу (помнишь, когда «Лада» вся разодетая приезжала к нам?). Потом не раз партнеры по звену менялись. Чечель закончил, Набоков. Нас разбили. С Кузей и Небольсиным в одном составе некоторое время играли. С другими.

— Но с Борисом, помнится, тебе не пришлось выступать…
— Ну как, если мы оба — окаянный хват имели? То есть праворукие.

— Тебя коллеги и болельщики по понятным причинам — не только, созвучно фамилии, но и, прежде, за скорострельность, уважительно называли — Стреля…
— Чего уж тут. Во дворе вырос этим именем, сына моего звали также, теперь премяша. Голов забивал немало. Частенько в бомбардирском списке сезон третьим заканчивал, вслед за Борисом и Игорем. Как правило, пару десятков — стабильно, а самый рекордный показатель — 48-мь. Передач тогда долгое время вообще не считали. Вот и считай, как в том фильме говорили. Это же ваш, статистиков удел.

Ну, может, рекордные цифры отложились в памяти. Пять забивал московскому «Спартаку» — помню у них Шумидуб стоял в раме, столько же Свердловску на Урале впаял.

— А почему завершил карьеру?
— В 87-м, когда мне 31 год было. По тем временам в принципе — это нормально, хотя чувствовал — еще мог продолжать, здоровья хватало, бегали с Чечелем, дай Бог каждому. Но не по своей воле, шла смена поколений. Гольц своих воспитанников стал подтягивать в состав.

— Что курьезного тебе запомнилось?
— Однажды, за сутки до встречи, сидели на сборах и играли в карты. Серега Вторников пять раз проиграл — пять литров выпил! Не пива, воды. Представь, как назавтра, он выглядел на поле? Вообще, эти предигровые сборы — дикость какая-то.

— А кто из тренеров произвел на тебя наибольшее впечатление?
— Их много было. Но, конечно же, профессионализмом отличился Григорьев, когда выводил команду из второй лиги. Молодчик! Очень он чувствовал, просвечивал ребят, как рентген. Уже позже, когда сам стал тренером, понял — как важно уметь понять, кого именно выпустить и когда!.В чужой зоне вбрасывание, выходили, тык-тык-тык — гол! Помню, как-то две секунды оставалось до сирены. Выпустил нас — меня, Чечеля и «могилку». Серега спрашивает: «Успеешь?». Отвечаю: «Успею!». Выигрываю на «точке», делаю пас с вбрасывания — он втащил!

Как-то Вите Набокову на тренировке большой палец сломал, через ботинок — новый дефицитный, «канадский», только «достали». Вот это был эпизод — сильный бросок низом получился! Потом на заводе ему сверху сделали вставку титановую — наподобие панциря. И снова попал ему туда же. Надо же, ребята меня готовы были разорвать, а я — готов сквозь землю провалиться, ведь выбил из обоймы основного вратаря. Щитков таких, как сейчас надежных, не было (вздыхает, видимо, до сих пор сожалея о случившемся).

— А что тебе больше всего удавалось делать на поле?
— Мне нравилось сильно бросать, с замаха, смещаясь вправо. Вратари боялись. Если бы тогда такие крепкие клюшки, как сейчас были, то многие современные голкиперы убегали из ворот. У Бориса хотел что-то почерпнуть. За ним интересно было наблюдать. Он же талант: ушами что-ли показывал, чувствовал соперника — как никто. Пытался, как и он, пройти сквозь строй в чужой зоне, но куда там! Зашел как-то в гущу, хотел троих обыграть. Мне к-а-а-к по «чарке» дали. Все — сразу понял, это — не твое!

— Что отличало «Торпедо» тех лет?
— Много хорошего было. Команда была очень приличная. Такие задачи решали, что сейчас, нынешнему поколению, пожалуй, вряд ли решить. И деньги, не сказать, чтобы «вышеганские», платили.

(продолжение следует)