Вот что, в частности, сказал Брюнель:

Возвращению Лэнса Армстронга способствовали два основных фактора: глобализация его противораковой организации «Livestrong» и желание участвовать в гонках на высоком уровне. Этим самым уровнем для американца является победа на «Тур де Франс». Без сомнения, Контадор был сильнее. Но попробуйте, будучи ветераном, после трехлетнего перерыва финишировать третьим вслед за двумя молодыми гонщиками. После падения на «Кастилья Леон» Армстронг хотел покончить со всей этой затеей, но мне удалось его уговорить продолжить начатое дело. На «Туре» атмосфера в команде была великолепной, особенно благодаря Андреасу Клодену и Ярославу Поповичу. Никаких группировок не было. Девятым Контадор хотел видеть Бенджамина Новаля, а Лэнс — Криса Хорнера. В итоге я решил не брать ни того, ни другого, чтобы предотвратить наличие лагерей внутри команды. Альберто был сам по себе, вместе со своим братом, являющимся его личным механиком и пресс-аташе. Ни он, ни я даже не думали о возможном сотрудничестве в дальнейшем. Такое партнерство с ним, какое было у меня с Армстронгом, невозможно в принципе. Натянутые отношения возникли не в результате появления Лэнса в команде, а раньше. Я не знаю, почему так произошло. Может быть, когда Альберто повзрослеет и помудреет, мы сможем продолжить наше сотрудничество. Главной причиной является то, что он из обычного гонщика превратился в «звезду», самого высокооплачиваемого велосипедиста мира.

«Астана» предложила Альберто контракт на 2007-й. Он был рассчитан всего на один год, потому что Контадор подозревался в связи с «Операцией Пуэрта». «Астана» была синонимом мусора и допинга, никто не хотел с ней связываться. Все это я изменил всего за 6 месяцев. У нас появились результаты без всяких подозрений. Но за эти два года я не получил уважения за проделанную работу, никакой признательности. В этом году финансовые проблемы команды были известны всем, однако и в прошлом году они имели место. Зарплаты выдавались с опозданием, причем иногда частями, несмотря на подписанные контракты.

Николай Проскурин (вице-президент федерации велоспорта Казахстана — прим. авт.) никогда не хвалил за работу, только лишь критиковал, даже когда мы выигрывали. За день до конца прошлогодней «Вуэльты», когда Контадор и Левай Лайфаймер занимали два первых места в общем зачете, он спросил: «Почему мы не лидируем в командном зачете, и почему двое казахстанцев находятся на последних местах в генеральной классификации?». Но ведь это была их работа — контролировать этап в начале и потратить силы с таким условием, чтобы им их хватило на то, чтобы не быть снятыми с гонки из-за низкого результата на этапе. На нынешний «Тур де Франс» я выбрал казахстанца Муравьева. Но они хотели Базаева и Иглинского, но от первого я отказался во время «Тура Швейцарии».

То, во что были замешаны Кашечкин и Винокуров, не является моей виной, а кроме них двоих, в Казахстане никого нет. Да, есть трое местных, двоим из которых я не доверяю, и группа молодых спортсменов, не готовых к «Тур де Франс». Я отвечаю за результат и международный имидж команды, а не за имидж команды в богом забытой стране Казахстан. В контракте, подписанном в 2007-м году, был пункт, согласно которому я руковожу международной командой, которая будет участвовать в самых больших гонках сезона. Мои требования были такие — не более десяти казахстанских велосипедистов и без Винокурова и Кашечкина. Мы с Александром должны были встретиться в Монако. Он думал, что я собираюсь брать его в команду, тогда как я собирался сказать, что не планирую это делать. За два дня до встречи он дал пресс-конференцию, на которой оскорбил меня. Разумеется, наша встреча не состоялась. Впоследствии он утверждал, что не делал этого, но существует запись сказанных им слов. Подписание контракта с Винокуровым заставило меня разорвать контракт с командой.