Ниже мы на ее примере попробуем разобраться, что такое частная футбольная школа по-казахстански.

В странах Старого Света существует множество академий, которые зарабатывают на подготовке игроков для профессиональных клубов. Речь идет не только о Великобритании или Голландии, но и о Молдавии и Литве. Пятьдесят второму члену УЕФА в этом плане пока похвастать нечем: все без исключения отечественные школы, финансируемые не из бюджетных средств, являются убыточными предприятиями. И будут таковыми до тех пор, пока не улучшится общее состояние футбольного рынка Казахстана. ФШМ — не исключение. Она берет намного больше, чем дает, и выживает благодаря бизнесу учредителей. ФШМ не выпускает конвейерным методом высококлассных футболистов, но ряд игроков для Премьер-лиги она подготовила. Ее воспитанники есть и в национальной сборной. Среди шести специализированных школ южной столицы в клубном зачете она занимает второе место. Словом, маленькая лодка в огромном океане мирового футбола…

— Мы изначально решили, что у нас прежде всего будут обучаться те ребята, которые способны заниматься футболом, а не только оплачивать свои занятия, — говорит директор ФШМ Агадилда Хасенов. — Иными словами, мы не берем с них платы.
Кризис сказался и на нас: финансовая поддержка школы уменьшилась, и мы не смогли содержать большое количество тренеров. Однако дети у нас все так же занимаются бесплатно. Это принципиально, если бы мы брали какую-либо оплату, то сразу же встал бы вопрос: кому платить за ребенка, семья которого не имеет большого достатка?

— Когда открывали школу, намеревались со временем зарабатывать на своих футболистах или же с самого начала ориентировались на убыточный результат?
— Естественно, хотим со своей работы получать должную материальную отдачу, ведь мы все-таки продаем игроков. Другое дело — суммы, которые клубы нам платят. По регламенту Премьер-лиги за каждого футболиста команды должны выплачивать 300 месячных расчетных показателей. Обычно за своих игроков мы получали 200–300000 тенге. С последней нашей продажи мы выручили 1 млн тенге. Это говорит о том, что клубы стали серьезнее относиться к работе футбольных школ. 20 процентов от суммы берет тот детский тренер, который внес наибольший вклад в подготовку игрока. Да, расходов больше, чем доходов, но мы были готовы к этому, знали, что так и будет. Если во главу угла ставить только возврат вложенных средств, то такое в Казахстане невозможно. Хотя, конечно, нам хотелось бы получать более достойные деньги, это нормально. Но наши клубы зачастую молодых футболистов норовят получить либо за мизер, либо вообще бесплатно. Нам стоило бы последовать российскому примеру и ввести у себя коэффициенты, применяемые при продаже школами игроков. Если коэффициент равняется десяти, то наши 200000 тенге умножаются на десять и получается 2 млн тенге. Уже неплохо.

— Оказывало ли вам поддержку государство? С подрастающим поколением занимаетесь, как-никак.
— Детский футбол — проект социальный. Однако помощи со стороны государства мы не видим. Почему-то у многих сложился следующий стереотип: если школа частная — значит, она богатая. Но это далеко не так. Продать игрока — не значит заработать. Если сравнить вложенные средства и вырученные, то первых будет гораздо больше. Считаю, что в условиях кризиса государство могло бы и помочь частным футбольным школам с дополнительным финансированием, с организацией тех же турниров. Понимаю, есть опасность того, что кое-кто под вывеской учебного заведения создаст видимость работы с детьми и будет получать бюджетные средства. Но ведь всегда можно организовать различные проверочные комиссии, которые бы выявили, кто есть кто. В нашей школе занимаются те же дети простых налогоплательщиков, из отчислений которых и формируется бюджет. Нужно отличать понятия «частный рынок» и «частная футбольная школа» — это разные вещи.