Российский полузащитник алматинского «Кайрата» Андрей Аршавин в интервью «Матч ТВ» рассказал о своей жизни в Казахстане.

— Может ли футболист Аршавин спокойно появляться в разных других местах Алма-Аты?
— Могу. В прошлом году ажиотажа было больше. Сейчас люди привыкли. В те места, где бываю, ходит примерно один и тот же круг. Для них мое присутствие не связано с излишним ажиотажем.

— Сколько за вечер автографов даете?
— Иногда ни одного. Иногда много.

— Вам 36, а популярность не спадает. И не только в Казахстане. То вас в «Зенит» возвращают, то в сборную сватают. Редкие ваши интервью — ходовой товар. Как к этому относитесь?
— Такое со мной давно, с самого начала карьеры. И продлится до тех пор, наверное, пока не закончу с футболом. «Воспринимай популярность как неизбежное и сопутствующее», — учили меня в молодости. Воспринимаю.

— Корни этого интереса, по-вашему, футбольные или человеческие?
— Если бы играл в 10-й лиге и не забивал, вряд ли мое слово что-нибудь значило бы на довольно продолжительном отрезке времени. А еще я думаю, что мои мысли как правило неординарны. Хоть и не стараюсь оригинальничать. Значит, учительница литературы не зря вкладывала в меня умение правильно составлять слова.

— К каким книгам привила вам любовь та учительница?
— Любимой нет. Читать стал поздно, лет в 17-18. Немного, и что попадется. Частые сборы, переезды надо было чем-то заполнять. Дома или на базе и сейчас почти не читаю — только в дороге.

— Вашу фамилию трибуны скандируют в каждом матче?
— Чаще такое случается в еврокубках. Может, другие болельщики приходят. Или больше платят за билет, вот и хочется покричать.

— Кажется, вы поучаствовали в обоих голах.
— Вы про пропущенный? Наверное, стоило побежать за своим албанцем, когда он пошел к лицевой. Заузиться, чтобы не подал с фланга. Но догонять не стал, сместился в центр — и они сравняли.

— На сколько процентов вы уже казах?
— Ни на один. Я русский.

— Речь не о составе крови, естественно.
— Нет, я остался европейцем. Не приобрел местных привычек, не соблюдаю обычаев.

— Понять этот народ, страну, культуру удалось?
— Как устроена жизнь в городе, куда и когда пойти, поехать, — это знаю. Но понял ли культуру?.. Как ни странно, не вижу особой разницы между людьми в Алма-Ате и, допустим, в Краснодаре. Все говорят по-русски, ведут себя похожим образом. Нет больших отличий от России.

— Мне Алма-Ата тоже показалась похожей на Краснодар.
— Внешне, может и нет. Скорее, ментально. Надписи на казахском везде дублируются по-русски. Названия улиц сложно запомнить, но есть подсказки. Улицу Достык, например, почти все называют улицей Ленина, как до переименования. Некоторые вообще не знают, что она Достык.

— Что это, кстати?
— Дружба.

— Из местного бытового что-то полюбилось?
— Стал часто есть конину, если говорить о кухне. Она и раньше нравилась, но везде считается деликатесом, дорогая, — а здесь доступная. Летом часто езжу на «Восемь озер» — комфортный отель с бассейнами в степи. Люди купаются, загорают. На Чимбулак, естественно, — горный курорт совсем рядом с городом. К лыжным спускам равнодушен, но красиво.

— К чему здесь трудно привыкнуть?
— Да ни к чему. Все нормально, никакого дискомфорта.

— Как семья воспринимает вашу казахстанскую командировку?
— Поначалу был скепсис — все-таки Алма-Ата, далеко лететь. Потом привыкли. Пару месяцев живут со мной, пару месяцев — в Санкт-Петербурге. В принципе нормально.

— У вас же четверо детей?
— Шесть. Двое — второй жены.

— Собирали их когда-нибудь вместе?
— Никогда.

— Трое во втором браке с тремя от первого знакомы?
— Нет, конечно. Я не видел их уже три или четыре года.

— Свербит на душе?
— Было трудно. Сейчас полегче.

— Повидаться нет возможности или желания?
— Я скажу — возможности. Другая половина, если ее спросить, ответит: желания. Созваниваюсь с детьми иногда. Очень редко.

— Как реагируете, если не попадаете в основу «Кайрата»?
— У таких случаев разные причины. Когда-то понимаю их, когда-то нет. Сильно не переживаю. Уже не стоит, наверное.

— Но самолюбие-то никто не отменял. Все-таки Аршавин — имя.
— Когда все логично, это не вызывает эмоций. Бывает и по-другому, на мой взгляд. Когда не вижу логики. Но в обоих случаях не пытаюсь выяснить причины. Самолюбие не настолько задето, чтобы демонстрировать злость.

— Вы сказали как-то, что Казахстану лимит нужен, а России — не факт. В чем разница?
— Отмени лимит, и в Казахстане никому из местных на поле места не найдется. В России все-таки кто-то останется.

— Кто? Сборную из 30 человек набираем.
— Кто-то будет. Меньше, чем при лимите, но все же. Когда его совсем не было, русские играли, верно? Все зависит от уровня футболистов. В основе богатых клубов могут оказаться только иностранцы. А в бюджетных все равно станут играть свои.

— Они и сейчас играют. Но так, что в «молодежку» центральных защитников из ФНЛ берут.
— Не важно. Провал есть, но он ведь не сейчас случился. Его оттягивали-оттягивали-оттягивали... И чем дольше оттягивали, тем глубже все провалилось. Разруха закономерна. У нас вообще футбол строится сверху вниз, а не снизу вверх, как должно быть. Но цены на россиян в последнее время все же немного упали.

— Кризис.
— Не только — рынок тоже.

— При госфинансировании — рынок? Ладно, давайте о вашем вице-капитанстве в «Кайрате». Оно формально закрепляет неформальное лидерство?
— Даже без вице-капитанства был бы лидером. Где бы ни играл, всегда им становился. Я лидер по натуре, не могу быть не лидером. Другое дело, что иногда команда это воспринимает, а иногда нет.

— «Кайрат» воспринимает?
— Думаю, да. Точнее, надеюсь. Возможно, не все, но в целом так и есть.

— Часто включаете лидера? Мобилизуете, сплачиваете, пеняете?
— Специально никогда этого не делал. Поступаю в любой ситуации так, как чувствую. Не задумываюсь, лидерство это или нет. Часто подсказываю партнерам на тренировках и в игре. Они порой обижаются. И даже чаще обижаются, чем слушаются. Но по-другому не могу.

— Вы вошли в топ-10 лучших российских бомбардиров?
— Пишут, что у меня 143 гола, а на самом деле 145. Казахстанские голы мне почему-то не торопятся засчитывать. Знаю, что сравнялся с Гавриловым и Тихоновым. Это как раз на границе «десятки». У Черенкова, который на 9 месте, 149 мячей.

— Как вам перемены в «Зените»?
— На взгляд со стороны, футбольные. И логичные: хороших футболистов набрали. «Зенит» — фаворит сезона.

— Перемены не только в команде, но и в клубе. Пришел Сергей Фурсенко.
— Максим Львович Митрофанов был не настолько далек от философии Сергея Александровича, чтобы говорить о глобальной смене курса. У них схожие взгляды на клуб и футбол.

— А у Манчини и Луческу?
— Итальянец мне всегда нравился как игрок. Как тренер он привел «Манчестер Сити» к долгожданному чемпионству, английские болельщики были благодарны ему за это.

— Этим летом в «Зените» звучала в трансферном смысле и ваша фамилия. Как восприняли полунамеки?
— Спокойно. Движений-то не было.

— Но надежда жила?
— С чего? Слухи, не более.

— Манчини днями ранее сказал, что Аршавин для «Зенита» — не то же самое, что Тотти для «Ромы». Царапнуло?
— Читал. Понял так, что Тотти провел в «Роме» всю карьеру, больше четверти века, а обо мне в «Зените» такого не скажешь. Хотя Манчини вряд ли много знает о моих отношениях с «Зенитом». А как игрок Тотти намного легендарнее, не поспоришь.

— Есть уверенность, что Алексей Миллер после завершения вашей игровой карьеры пригласит в «Зенит»?
— Уверенности нет. Потому что не думаю об этом.

— За долгие совместные годы в футболе вы и глава «Газпрома» стали не чужими людьми, наверное.
— Это не то чтобы миф, но... На самом деле общение всегда сводилось только к футболу и «Зениту». Мы никогда не говорили по телефону, допустим.

— Менеджером в родном клубе себя видите?
— В данный момент нет. У меня контракт с «Кайратом».