Воспитанник Шарапова

— Считаете себя человеком двух стран?
— Сейчас я уже больше украинец. Хотя в моей ситуации получается вроде как «Свой среди чужих, чужой среди своих». (Смеется).

— В начале нынешнего тысячелетия УЕФА признал вас самым выдающимся футболистом Казахстана за всю его историю. Что за награду в связи с этим получили?
— Ничего не получил. Впрочем, я об этом даже не задумывался. Тем более, что к выдающимся личностям я себя не отношу. Ведь в истории «Кайрата» было много прекрасных футболистов, заслуживающих этого звания больше, чем я. Мне же оно было присвоено как выходцу из Казахстана, ставшему первым олимпийским чемпионом, первым получившему звание заслуженного мастера спорта СССР и названому в списке 33-х лучших футболистов чемпионата СССР 1987 года под первым номером среди левых защитников. Кроме того, мне посчастливилось выступать за национальную и олимпийскую сборные Советского Союза.

— Не считаете ли, что поступившее вам спустя несколько лет после получения столь почетного звания предложение возглавить на родине «Есиль-Богатырь», а затем и молодежную сборную Казахстана, и есть тем самым признанием ваших заслуг перед страной?
— В «Есиле-Богатыре» я тогда видел амбициозный проект, в котором мне было интересно поработать. Но, к сожалению, это не подтвердилось. Правда, я, как бывший игрок «Кайрата», мечтал возглавить столичную команду. Но не каждый футболист, добившийся чего-то большого в профессиональной карьере, имеет возможность работать в том клубе, в котором хотел бы. Считаю, тренер должен трудиться там, где ценят его профессиональные качества. А если при этом амбиции руководства и главного тренера совпадают, то всегда будет результат.

— Казахстанские болельщики Яровенко — футболиста хорошо помнят?
— Думаю, да. Особенно поколение 80-х годов. Работая в том же «Есиле-Богатыре» и казахстанской «молодежке» чувствовал к себе очень теплое отношение со стороны любителей футбола, представителей СМИ и бывших одноклубников. Так было везде, куда бы я ни приезжал.

— С чего начинался для вас большой футбол?
— Я родился в городе Каратау, что в 100 километрах от областного центра — Джамбула (ныне — Тараз. — Прим. В.К.). Жили мы неподалеку от стадиона, в каких-то 150 метрах от городского парка. Мой старший брат Владимир, с которым у нас разница в десять лет, привил мне любовь к футболу с самого детства. Он был профессиональным футболистом — играл во второй и первой лигах чемпионата СССР за «Трактор» (Павлодар) и «Химик» (Джамбул). В ту пору, кстати, были проблемы с экипировкой и инвентарем, однако брат меня этим полностью обеспечивал. Каждые три-четыре месяца он привозил мне мяч, который я с ребятами из округи гонял с утра до вечера. Учитывая, что ДЮСШ в Каратау не было, я попал в местный «Фосфорит», имевший команды разных возрастов. Все их тренировал тамошний энтузиаст футбола Александр Шарапов. Он приходил на стадион утром, а уходил лишь вечером. Сам косил траву на поле, ухаживал за ним. В 1980 году я предпринял попытку стать игроком джамбульского «Химика». Однако команде не подошел и уехал обратно. Тогда я так расстроился, что хотел даже закончить с футболом. Но игравший в ту пору в «Химике» брат сказал мне: «Женя, у тебя отличные данные, хорошая перспектива. Ты еще будешь играть на высоком уровне и обязательно чего-то добьешься в футболе. Вот посмотришь!». Он оказался прав. Один сезон я отыграл на первенство республики за «Фосфорит», а через год перебрался в Джамбул.

Вместо Афганистана — на Родину Василия Алибабаевича

— В тот самый Джамбул, который всему СССР стал известен благодаря герою незабвенной ленты «Джентльмены удачи» Василию Алибабаевичу?
— Да-да! Кстати, в центре города ныне стоит памятник известной по фильму комедийной троице — Василию Алибабаевичу, Косому и Доценту. Вместе с верблюдом. Правда, почему-то без Хмыря. Два года назад я в составе сборной ветеранов СССР побывал на 50-летии джамбульского футбола и имел возможность сфотографироваться на фоне бронзовых «джентльменов». Кстати, до этого был еще один случай, связанный с другим памятником. Когда мы прилетели в Чимкент из Москвы, то увидели скульптуру какому-то баю, сидевшему на коне. «Смотрите — памятник Буденному!» — тут же отреагировали москвичи. Что касается Джамбула, то все знали, что это город, из которого я, как перспективный футболист был приглашен в ряды флагмана казахстанского футбола — «Кайрат». В «Химике» я провел три сезона, после чего в декабре 1983-го меня пригласили в «Кайрат».

— А как же армейская служба?
— Кто знает, как сложилась бы моя судьба, если бы не брат. В 1980 году, когда он играл в «Химике», мне подоспел призыв в армию. Явившись в военкомат, я тут же был подстрижен наголо. К счастью, тогда Владимир вовремя приехал из Джамбула, привезя военкому сувенир — мяч. Он убедил его, чтобы мне дали отсрочку на полгода. После этого меня и забрали в Джамбул, где я проходил армейскую службу, играя в футбол. А ведь мог оказаться в Афганистане, куда попали ребята из моего призыва. Кстати, все мои одноклассники ушли служить именно туда. И многие не вернулись. Вот какая она, судьба…

— В ту пору попасть в главную команду республики для многих молодых футболистов наверняка было пределом мечтаний. Что помогло вам перебраться в Алма-Ату — талант или везение?
— Правильно люди говорят: труд даром не проходит. Вот и я с детства любил трудиться на футбольном поле. Моими кумирами были киевские динамовцы Мунтян и Буряк. Я хотел быть похожим на них. Благодаря упорному труду удалось впоследствии попасть на Спартакиаду народов СССР в Москве в составе сборной Казахстана своего возраста, а со временем оказаться в «Кайрате».

— Переход в высшую лигу дался тяжело?
— Не очень. Те футболисты, которые проходили жернова второй лиги, — а она была очень сильная в союзном чемпионате, в основном и оставались в «Кайрате». А вот кто попадал в команду из интерната через дубль, не имея при этом школы низшей лиги, тому было сложно закрепиться. Жизнь это подтвердила. Стоит ли удивляться — тогда в «Кайрате» играли такие глыбы, как Убыкин, Бердыев, Пехлеваниди, Ледовских, Волгин, Масудов, Салимов. Антон Шох, царствие ему небесное.

— С дедовщиной в «Кайрате» сталкивались?
— Никогда. Ветераны и более опытные одноклубники знали, что я всегда буду отрабатывать за себя и за того игрока, который старше меня на восемь-десять лет. В противном случае я мог бы отвернуться от них. Это не пошло бы на пользу команде.

— В советские времена каждый представитель высшей лиги защищал цвета того или другого общества. К какому относился «Кайрат»?
— Мне сейчас сложно сказать, вы меня застали врасплох. Если не ошибаюсь, «Кайрат» возник путем слияния двух обществ — «Урожай» и «Колхозши». А переводится это слово как «сильный, выносливый, храбрый».

Искусственный левша

— Свой дебют в элите советского футбола помните?
— Это была домашняя игра с киевским «Динамо» в 1984 году. Меня выпустили во втором тайме с задачей опекать Леонида Буряка. Видите, как судьба распорядилась — против своего кумира играл.

— В советской истории «Кайрата» значится лишь выигрыш Кубка Федерации футбола СССР в 1988-м. Почему алмаатинцам никак не удавалось достичь более серьезного титула?
— Дома мы могли обыграть любого соперника, включая киевское «Динамо», «Днепр» и «Спартак». А вот одержать победу на выезде — это было проблемой. Очень мало брали очков. Фактор чужого поля сказывался, и мы никак не могли этот рубеж перешагнуть. Если бы больше очков добывали в гостях, то были бы в верхней части таблицы. Но увы, наше наибольшее достижение — это седьмое место в 1986 году. А ведь в «Кайрате» были собраны лучшие футболисты Казахстана. Большую часть 80-х годов в Алма-Ате была очень приличная команда. Однако у нас в то время, наверное, было больше лозунгов. Руководители республики хотели, чтобы мы попали в тройку призеров или в пятерку, получив право играть в еврокубках. Но все было больше на словах. Условия в высшей лиге у всех команд были примерно одинаковые (зарплата составляла в среднем 250 рублей. — Прим. В.К.). Впрочем, за деньги я никогда не играл — играл за честь клуба. И был горд, что представляю «Кайрат». Вообще у каждой команды Советского Союза был свой стиль, свой почерк. «Кайрат» тоже этим отличался. Было интересно соперничать с представителями разных футбольных школ.

— Игроки, имеющие сильную левую ногу, во все времена были в дефиците. Вы из их числа?
— Я не левша вовсе, а правша. У меня с этим довольно интересная история получилась. Помнится, в том же 1980-м получил болезненную травму голеностопа. Практически весь сезон правой ногой работать не мог. Левая же у меня, как говорят футболисты, была для ходьбы — я ею ничего не мог делать. Однако стал постепенно над ней работать, и в итоге это принесло плоды. В тренировочном процессе мне удобнее стало использовать левую. При этом правая у меня даже стала слабее. И вот теперь, с позиции специалиста, анализирую: левша, наверное, никогда не научится правой ногой играть, а вот правша левой сможет. Я на себе это испытал. По сей день все думают, что моим самым сильным качеством была игра левой ногой.

— Наверняка не ошибусь, если предположу, что для вас своеобразным футбольным Рубиконом стал 1987 год, по итогам которого в списке 33-х лучших игроков вы были названы первым среди левых защитников.
— Вы правы. Сезон тот действительно был одним из лучших в моей биографии. В роли защитника забил семь или восемь мячей, играл за две сборные — национальную и олимпийскую. Было очень приятно получить столь высокое признание.

— Что стало для вас весомым фактором в решении перебраться из столицы Казахстана в индустриальный Днепропетровск?
— В те времена многие футболисты хотели играть в «Днепре». В нем выступал мой близкий друг по «Кайрату"Антон Шох, а тренером-селекционером в клубе работал его младший брат Рохус, который сегодня занимает пост генерального директора ФК „Ротор“. Это и сыграло свою роль. К тому же, благодаря ребятам, которые были со мной в олимпийской сборной (Лютый, Тищенко, Чередник. — Прим. В.К.), я был в курсе того, что представлял собой „Днепр“. Хотя помимо днепропетровского варианта у меня было много других приглашений из клубов высшей лиги.

На кухне у Бескова

— Правда, что задолго до этого вас приглашал в киевское „Динамо“ сам Валерий Лобановский?
— Было дело. В 1987-м я сыграл свой первый матч за национальную сборную СССР против Югославии и после игры ко мне подошел тренер Сергей Мосягин, работавший в ее штабе. Он сказал: „Иди, тебя Папа зовет“. Захожу к Лобановскому, а он меня спрашивает: „Женя, как ты видишь свой переход в киевское „Динамо“?“. Я ему отвечаю: „Всегда мечтал играть в вашей команде“. После этого он мне и говорит: „Тогда считай, что твоя мечта осуществилась — мы тебя ждем. Готовься“. Услышав это, у меня ноги подкосились — и все… Я вышел и пошел. Что меня сбило в тот момент с толку уже и не помню. Многие ваши коллеги пишут, что Чернобыль испугал. Да, где-то и это сыграло свою роль, но причина заключалась в другом. Я не был сторонником переходов. По тем временам „Кайрат“ был для меня классной и довольно симпатичной командой. Хотя в глубине души я мечтал поиграть на более высоком уровне. Но, видимо, у каждого футболиста на каком-то этапе карьеры наступает „звездная“ болезнь, что оказывает пагубное действие на карьеру.

— О своем поступке в отношении мэтра впоследствии не жалели?
— По прошествии нескольких десятков лет пожалел, что не поехал в киевское „Динамо“. Но никогда не жалел о том, что оказался в „Днепре“.

— А в столицу бывшего СССР не звали?
— Звали. Анатолий Бышовец тянул меня в московское „Динамо“. Приглашали также в „Торпедо“, ЦСКА, „Спартак“. Помню, во время пребывания в сборной я только вышел от Лобановского, как вижу: стоит Юрий Морозов. Он мне и говорит: „Жень, зачем тебе киевское „Динамо“? Ты знаешь, что имея туалет в Москве, это позволяет рассчитывать на любую трехкомнатную квартиру в любом городе СССР? Поехали ко мне в ЦСКА!“. Я засмеялся и пошел. Самым же настойчивым оказалось „Торпедо“. Четыре года подряд звали меня в эту команду. Но отталкивала меня Москва — и все тут! Не знаю даже почему. В этом мегаполисе наверняка чувствовал бы себя чужим. Со „Спартаком“, кстати, тоже не сложилось. Хотя как-то даже пришлось побывать в квартире его тогдашнего рулевого Константина Бескова. В связи с этим запомнился один эпизод. Сидели мы с ним на кухне, разговаривали. А неподалеку от нас — попугай в клетке. Говорящий. Весь вечер кричал: „Спартак“ — чемпион!» и «Костя Бесков — чемпион!». После того визита в Москву жена Константина Ивановича часто звонила моей супруге Светлане. Но спартаковцем я так и не стал. Уж слишком привык к «Кайрату». Я такой человек по натуре — прикипаю к коллективу и очень сложно меня от него оторвать. Тяжело бывает и сейчас, когда приходится расставаться с футболистами и уходить из команды. Ощущение такое, словно оставляю частичку своего сердца.

«Все для тебя — только играй!»

— Для полноты «московской» темы не хватает еще «Локомотива».
— Железнодорожники тогда в первой лиге долгое время играли. В высшую они вернулись лишь в 1988-м.

— В 80-е годы селекционеры «Днепра» постоянно приглашали футболистов из команд Средней Азии. Алексей Чередник пришел из «Памира», Антон Шох, Эдуард Сон, Петр Нейштедтер и Александр Жидков — из «Кайрата», Игорь Шквырин, Марат Кабаев — из «Пахтакора», Юрий Гудименко — из «Алги». Чем объясняете ориентир на этот регион?
— Все перечисленные исполнители обладали тонким игровым чутьем. Единственному, кому не удалось закрепиться в «Днепре», так это Кабаеву. Что касается моего перехода, то тренер, наверное, подыскивал игрока под свою философию футбола. Днепропетровские селекционеры следили за многими кандидатами, зная при этом, какие именно позиции нужно укреплять. Если же по каким-то причинам коллектив не принимал футболиста, то он в команде надолго не задерживался. Тогдашний наставник «Днепра» Евгений Кучеревский обладал умением рассмотреть в игроке его положительные качества, что было весьма ценным с профессиональной точки зрения.

— От условий, предложенных в «Днепре», было тяжело отказаться?
— Разницу с «Кайратом», конечно же, почувствовал. Условия в «Днепре» на несколько порядков были выше. Но тогда меня больше прельщали не деньги, а перспектива поиграть в Кубке европейских чемпионов. Это, если хотите, был вызов самому себе. Тем более, что «Кайрат» в 1988 году «вылетел» из высшей лиги. Мне в Алма-Ате не было смысла оставаться — хотелось попробовать что-то новое. Вот и принял решение поехать в Днепропетровск. И не зря: с «Днепром» выиграл Кубок СССР и серебро чемпионата, участвовал в еврокубковых турнирах. В розыгрыше Кубка чемпионов-1989/90 с днепропетровской командой дошли до четвертьфинала. Если проводить аналогию с сегодняшней Лигой чемпионов, мы попали в групповой раунд. В те годы у «Днепра» был великолепный подбор исполнителей, которые дополняли друг друга. Может быть, я где-то в глубине души жалел, что раньше не оказался в клубе, где ставят максимальные задачи.

— Правда, что в то время игроки «Днепра» не испытывали никаких проблем — ни в материальном плане, ни в бытовом?
— В Днепропетровске все делалось для того, чтобы игрок думал только о футболе. А обо всем остальном заботились работники клуба. Они помогали организовать быт, устраивали на работу жен, а детей — в детские сады. Вы же знаете, какие это были проблемы в конце 80-х! Но футболисты «Днепра» их ни в чем не испытывали. Квартиру дали, машину дали — что еще нужно? Играй, работай — и все!

— Вы помните свою первую игру за «Днепр»?
— Она была в чемпионате 1989 года против «Зенита», на «Метеоре». В ней я со штрафного забил. Кстати, до этого я никогда не исполнял штрафные. Никогда! Но какой-то внутренний голос мне в тот момент подсказал: иди, бей! Я ребят спрашиваю: «Можно пробью?» — «Бей, конечно». Я мяч подкрутил, перебросив его через «стенку» в ворота. А второй гол записал на свой счет Сергей Пучков, что в итоге позволило обыграть «Зенит» 2:0.

Байки Кучеревского и чутье Колтуна

— Каким вам запомнился Евгений Кучеревский?
— Это, конечно, глыба! Во всех отношениях. Хороший психолог и педагог. У «Днепра» тогда был дуэт тренеров Кучеревский — Колтун. Они гармонично дополняли друг друга. Оба — профессионалы своего дела. Не случайно у команды были такие результаты. Мефодьевич мог в любой момент снять напряжение у футболиста своими умелыми шутками-прибаутками. Он тонко чувствовал, когда это лучше сделать.

— Были ли игроки, проявлявшие ершистость в отношениях с главным тренером?
— Думаю, были. Хотя особо недовольных не встречалось. Если говорить с позиции тренера, то теперь, с высоты прожитых лет, понимаешь, что в том или другом случае футболист был не прав. Тогда у меня было одно мнение, а став тренером, свои взгляды во многом поменял. Сегодня я своим подопечным говорю: постарайтесь убедить меня в правильности своих мыслей, я подниму руки и скажу: вы правы! Но в основном оказываюсь прав я. А Мефодьевич был настоящий психолог. Он мог поймать одного или другого футболиста на нарушении режима, наказать его. В таких случаях вся команда вставала на защиту провинившегося и обещала: за этого футболиста мы будем работать! Нам, мол, не нужны никакие блага — отработаем, докажем, реабилитируем. И Евгений Мефодьевич давал такой шанс. После этого все выходили и «пахали» — и тема сразу же закрывалась. Кучеревский понимал, что есть коллектив, и все друг за друга будут биться.

— Что из словесного арсенала этого специалиста взяли на вооружение?
— Мне запомнилась фраза, которую он всегда говорил. Она из кинофильма «Бриллиантовая рука». Это когда милиционер спрашивает об Анне Сергеевне у другого героя картины — Семена Семеновича: «Как она выглядит?». А тот, сопроводив ответ подчеркивающей эффект жестикуляцией обеих рук, произнес: «Во!». (Смеется). Мефодьевич мог сказать это на собрании, говоря об уровне готовности команды-соперницы. А сколько у него было разных баек! Сейчас их уже и не вспомню.

— Кроме Кучеревского в вашей карьере немалую роль сыграл его бывший ассистент Леонид Колтун.
— Под его руководством играл не в одном клубе. В качестве игрока — в «Днепре», «Роторе» и тернопольской «Ниве», «Ворскле», а в роли помощника работал с ним в запорожском «Торпедо». Для меня Леонид Яковлевич был как отец. Ко мне он оказался расположен больше, чем к другим футболистам. Мы до сих пор поддерживаем с Колтуном отношения, общаясь по телефону. А год назад встретились, когда он приезжал в Днепропетровск на один из юбилеев «Днепра». Его чувство юмора осталось все-таким же, как и ранее. Кстати, очень многое я перенял у Яковлевича, и это помогает мне ныне в тренерской работе. Не перестаю удивляться его проницательности. Колтуну достаточно было бросить взгляд на футболиста, чтобы сказать, чем он вчера занимался. Для этого не нужно было ни врачей, ни исследований!

— Кто из наставников оказал на вас наибольшее влияние?
— Могу перечислить всех тренеров: в «Кайрате» такими были Леонид Остроушко, Тимур Сегизбаев и Евгений Кузнецов, в «Днепре» Кучеревский и Колтун. Я уже не говорю о таких мэтрах, как Лобановский и Бышовец. Счастлив, что удалось поработать с этими специалистами. Каждый из них внес свою частицу в мою спортивную биографию.

<i>Коронная «фишка» Бышовца

— Как любили проводить свободное от тренировок и игр время?
— Конечно же, на первом плане была семья. Его я ей в основном и посвящал. Но также любил посмотреть хорошие фильмы. Киноискусство тогда было моим хобби. На протяжении многих лет посещал кинотеатры, читал журналы о кино, знал по фамилиям всех артистов. У меня столько было их автографов! Со многими из актеров был знаком лично. В частности, с Калягиным, Гостюхиным, Кокшеновым, Фарадой… Мы ведь много путешествовали, летали на игры — вот с ними нередко и пересекались. Очень интересное было время. Когда же в команде требовалось разрешить чей-то спор, касавшийся кино, ребята всегда ко мне обращались. Узнать фамилию какого-нибудь артиста или уточнить, кто является его супругой — с этим вопросом все шли ко мне, как к третейскому судье. И я всегда был на высоте (улыбается).

— А театр посещали?
— Больше все же кинотеатр. Театр — это уже было при Анатолии Бышовце в олимпийской сборной. Он любил такие мероприятия. В любой свободный вечер мы бывали в театре. Анатолий Федорович считал, что кругозор футболиста должен быть широким. Чтобы он развивался не только благодаря футболу, но и искусству. Ходили в театр в Москве, Симферополе. Не так часто это было, но Бышовец любил подобные вылазки. А еще у него была коронная «фишка»: перед сном вся команда обязательно совершала получасовую прогулку. Неважно где — будь то во время пребывания на Олимпиаде или на каком-нибудь отборочном турнире.

— Друзей среди футболистов было много?
— Говорят, что друг должен быть один. Ну, может, два. У меня со всеми ребятами были добрые отношения. Но самым близким другом был Антон Шох. А еще Эдуард Сон.

— Что полезного дал вам период выступлений за рубежом?
— В Финляндии я имел возможность оценить высочайший уровень жизни. По всем показателям. В то время, когда там играл, страна входила в тройку лучших. Мой переводчик тогда говорил, что незадолго до этого распавшийся СССР отстал от Финляндии на 25 лет. Что касается Турции, то она покорила меня футбольным бумом. Футбол затмил политику, вся страна просто больна этой игрой — начиная от маленьких детей и заканчивая стариками. У каждого жителя есть свой любимый клуб, за который он «болеет». Турки имеют всю атрибутику любимой команды — флаги, футболки, шарфы. Все искренне переживают за своих футболистов. Не случайно Турция неплохо выглядит на разных футбольных форумах. Национальная команда была призерами чемпионатов мира и Европы, а клубы не раз заявляли о себе в еврокубках. В 90-х годах турецкие команды, в которых тренерами были иностранцы, регулярно добивались успехов. Это ведущая четверка — «Галатасарай», «Фенербахче», «Бешикташ» и «Трабзонспор». Они всегда были на лидирующих позициях. Могу сказать: где работал местный специалист, там дисциплина хромала. Так, в частности, было в «Сарыерспоре», где я играл.

Ценные приобретения Олимпиады

— Завоеванную на Олимпиаде-1988 золотую медаль где храните?
— Дома. На видном месте. Друзья иногда приходят, просят показать. Она, правда, немного потускнела. Неудивительно: скоро будет 25 лет, как эту награду завоевал. Знакомый ювелир как-то сказал мне: «Принеси медаль, я ее немного «позолочу».

— Мгновения олимпийского финала, в котором удалось обыграть Бразилию с Таффарелом, Ромарио и Бебето в составе, часто снились?
— Сложно припомнить. Тогда все было, как в тумане. Никто ничего не понимал, что мы сделали и чего добились. После 1956 года, с момента первого олимпийского золота сборной СССР, прошло ведь 32 года! Осознали это уже потом, когда вернулись на родину.

— Как вас встречали?
— Особо не чествовали. Спустя много лет имею возможность сравнить, как встречают олимпийцев сейчас и как нас встречали тогда. Это — небо и земля! Что ж, времена разные…

— Видеозапись олимпийского финала СССР — Бразилия давно просматривали?
— Буквально недавно смотрел. Что-то вспоминал дома, взял — и включил диск. Приятно было вновь окунуться в те мгновенья. Комментировавший матч Владимир Маслаченко кричал Савичеву: «Юра, забей! Я тебя умоляю!». Мы ведь на одном фланге с Савичевым тогда играли. У нас с ним было полное взаимопонимание. Это я хорошо помню.

— Премию за победу на Олимпиаде Госкомспорт СССР выдал солидную?
— По 12.000 рублей каждому. Сборникам переводилиденьги на сберкнижку в сберкассе гостиницы «Спорт» в Москве. Бывая в столице, мы могли их там получать. А на Олимпиаде нам дали 5 800 долларов.

— Каждому?
— Да. По тем временам такие суммы казались баснословными. Правда, половину оставили в Сеуле. Сувениры приобрели, разные вещи. А еще два дня гуляли на теплоходе «Михаил Шолохов». Спиртные напитки там были уж очень дорогие…

— А что ценного приобрели в Южной Корее?
— Разумеется, олимпийские медали.

— Я имею ввиду сверхдефицитные в ту пору товары. Например, видеомагнитофоны?
— А как же! Упомянутая выше сумма в 5 800 поначалу была совсем другой — нам насчитали по 6 400 долларов. Однако по 600 у нас собрали — с условием выдачи на территории СССР взамен аппаратуры. Каждый из нас получил по видеомагнитофону и телевизору корейской фирмы, достать которые в ту пору в Советском Союзе было большой проблемой. Эту технику выдали в Спорткомитете в Москве, после чего я отвез ее в Алма-Ату. Кстати, из азиатской поездки был еще один «видик». Когда перед Олимпийскими играми мы проходили десятидневную акклиматизацию в Японии, то сыграли там три контрольных матча. Один выиграли и два свели вничью, за что тогда нам заплатили по 300 долларов. Бышовец договорился с каким-то бизнесменом о возможности приобрести на всю команду с хорошей скидкой видеомагнитофоны Sanyo. Нас повезли в магазин, где мы выбрали нужную аппаратуру. Вернулись в отель, а там уже стоят 35 видеомагнитофонов! Каждый взял себе по одному — и в номер! А затем полетели с ними на Олимпиаду. Когда мы, облаченные в белые костюмы и красные галстуки, вместе с видеомагнитофонами по приезду в Сеул отправились на аккредитацию, у каждого, помню, была «двухэтажная» синяя сумка с экипировкой. На нас тогда посмотрели с удивлением, спросив: что это за туристы приехали? (Смеется).

Футбольная игра под названием «Джокер»

— Какой футбол вам больше импонирует?
— Мне всегда нравился чемпионат Германии. Я сторонник железной дисциплины. Во всем. А дисциплина начинается с быта. Оттуда она переходит на футбольное поле — в тренировочный процесс и саму игру. Если будет игровая дисциплина, то всегда будет и результат. Не случайно же немецкая сборная на протяжении стольких десятков лет стабильно выступает в разных турнирах.

— К какой категории тренеров вы себя относите?
— Не могу сказать, что я диктатор. Разумеется, тренер должен быть психологом, педагогом и в какой-то степени отцом. Не так, как у некоторых наставников, для которых футболист является всего лишь материалом для достижения результата и больше ничем. К счастью, я не отношусь к категории таких тренеров. Мне интересно знать, чем игрок дышит, какие у него проблемы, все ли у него нормально дома. Мои двери всегда открыты для футболистов, 24 часа в сутки. Чем смогу, тем и помогу. И они об этом знают. Где бы я ни работал, всегда им говорю, что привык доказывать все делом, а не словами. Хотя в рабочем процессе всякое бывает. Если не получается по-хорошему, иногда и тон повышать приходится. А то и крепкое словцо применить. Но это в крайних случаях. В основном придерживаюсь дипломатического стиля построения взаимоотношений.

— Вы — азартный человек?
— Безусловно. Не люблю проигрывать ни в какие игры.

— В кругу бывших коллег по ремеслу любителей поиграть в казино или сделать ставку в букмекерской конторе много?
— Сколько себя помню, всегда любил играть в карты. В джокер. Это популярная «футбольная» игра. Поначалу все время проигрывал, но когда вник в ее особенности, все изменилось. В любой игре нужно думать, и карты — не исключение. А что касается казино, то в нем ни разу в жизни не играл. В букмекерской конторе, может быть, два или три раза ставил — так, сугубо ради интереса. Но понял, что это не мое. Я, как азартный человек, люблю риск, люблю что-то выигрывать. Кстати, в свое время стал одним из немногих в СССР, кому по-настоящему улыбнулась удача в «Спринте». Помните, когда-то такая лотерея была? Одноразовая. В моей жизни тот выигрыш был самым большим.

— Сумма была внушительная?
— 50 тысяч рублей.

— Я не ослышался? 50 тысяч?! Ничего себе! Да за эти деньги в ту пору можно было пять автомобилей «Волга» приобрести!
— Да-да. (Смеется). А дело было так. В 1990 году я вместе с семьей отправился на родину супруги — в Актюбинск. Когда приезжал в гости, любил покупать 10–15 «Спринтов» — они стоили тогда по 50 копеек. Приходил домой, всем раздавал и себе оставлял штук пять. Так было и в тот раз. Раздал билетики родителям жены, свояку и супруге. Ну и сам, как обычно, взял пяток, пошел в комнату — отрываю. Спустя какое-то время захожу на кухню и спрашиваю их: «Ну как, что-то выиграли?» А мне мама жены, улыбаясь, говорит: «Ой, Жень, я выиграла! 10 рублей!». — «Я тоже выиграл», — отвечаю ей. «Сколько?» — «50 тысяч». Она после этого на стул и упала. «Что, серьезно?» — говорит. Я развернул билет, показал ей. Тут же в Актюбинске оформил эти деньги на тещу, после чего выигрышный билет был отправлен в Москву на экспертизу.

— Не затерялся?
— Нет. Вскоре он вернулся к Светиной маме и в течении месяца в сберкассах Актюбинска она получала по 3–4 тысячи. Собрав эти деньги, она затем привезла мне их в Волгоград, куда я на тот момент перебрался. Там эту огромную сумму мне удалось поменять на крупные купюры. Но, к сожалению, вскоре львиная доля денег пропала из-за дефолта. Мы с женой успели потратить лишь незначительную часть выигрыша, остальное я положил на сберкнижку. Так они и «сгорели». Я, кстати, задолго до этого посоветовал своему одноклубнику Вадику Тищенко сделать такую же операцию, рассчитывая спустя несколько лет получить приличные дивиденды. Получилось, что деньги пропали и у меня, и у него. До сих пор вспоминаем, смеемся.

Антарктида без футбола

— Случались ли ситуации, при которых вам помогала известность?
— Своей популярностью я никогда особо не пользовался. Хотя болельщики из числа всевозможных руководителей всегда шли футболистам навстречу. Особенно в конце 80-х — начале 90-х, когда в стране было трудное время. Помнится, достать мебель было проблемой, так как существовал ее дефицит. То же было и с продуктами питания. Но я никогда не злоупотреблял своим статусом игрока «Днепра» или олимпийского чемпиона. Не по мне это.

— С женой как познакомились?
— В Алма-Ате. Мы с ней вместе учились в институте физкультуры. Я — на кафедре футбола, она — на кафедре гимнастики.

— Супруга разбирается в футболе?
— Сейчас уже достаточно глубоко. Все-таки мы прожили с ней долго — в 2011 году справляли серебряную свадьбу. А раньше она в футболе ничего не понимала. Когда вскоре после нашего знакомства девчонки задавали ей вопрос, знает ли она, с кем встречается? Так она была не в курсе. «Как же — это футболист «Кайрата», — говорили ей. На что моя будущая жена отвечала: «А что такое „Кайрат“?».

— С положением «вне игры» у нее проблем не возникает?
— (Смеется). Вроде бы нет.

— Не подсчитывали, в скольких странах удалось побывать благодаря футболу?
— Как-то я сидел с детьми, разглядывал карту. Как оказалось, из европейских стран никогда не был лишь во Франции. А из других континентов ни разу не посещал Австралию.

— А в Антарктиде были?
— Нет. Там ведь еще не сделали футбольную команду (улыбается).

— Какое из государств произвело на вас наибольшее впечатление?
— Пожалуй, США, где я побывал в 1989 году.

— В каком возрасте впервые сели за руль автомобиля?
— В середине 90-х. Так, немного катался. Хотя к машине никогда не тянуло. Это при том, что мой отец был водителем и всегда мечтал, чтобы я ездил на авто. Меня часто спрашивал, почему не куплю себе автомобиль. Но я не хотел. Раньше ведь за 5–10 рублей можно было на такси полдня ездить по городу. А такого бума с машинами, как сейчас, попросту не было. Это теперь, если у футболиста нет своего авто, то это значит, что он в чем-то ущемлен.

— Отремонтировать своего «железного друга» самостоятельно вам по силам?
— Если пробито колесо — смогу заменить. Остальное не для меня. Каждый должен заниматься своим делом.

— Правила часто нарушаете?
— Пытаюсь не нарушать, но иногда бывает. Если сильно спешу. Но повышенной скоростью не злоупотребляю.

— Когда поняли, что тренерский хлеб тяжелее игрового?
— Наверное, в первые годы после того, как ступил на эту стезю.

— Довольны ли вы своей карьерой?
— Не буду гневить Бога: доволен. Не каждому ведь дан талант футболиста. Им просто нужно вовремя воспользоваться. Восемнадцать лет моей карьеры игрока пролетели, словно один миг. Иногда мне кажется, что в футбол я вообще не играл. Разве что старые фотографии об этом напоминают. Если бы мне задали вопрос, что бы я сделал, получи возможность повернуть свою жизнь вспять, то не задумываясь, ответил бы: выбрал бы точно такой путь. Благодаря футболу я чего-то сумел добиться. Хотя на каком-то этапе снизил к себе требования, посчитав, что в футболе уже всего достиг. Этого нельзя делать! Теперь вот предостерегаю своих подопечных. Я неустанно повторяю им: футбольный век очень короток, нужно научиться не транжирить зря время, а уметь им правильно распорядиться. Только так можно чего-то достичь. Об этом часто говорил Евгению Селезневу, Артему Федецкому, Константину Ярошенко и другим ребятам, которые играли у меня в «Шахтере-3». Рад, что сумел направить их в правильное русло и теперь они находятся на ведущих ролях в командах премьер-лиги. Приятно осознавать, что в их профессиональном росте есть и маленькая частичка моего труда.